Как мы хотим, чтобы дети читали классику! Или хотя бы слушали. Или хотя бы не ненавидели ее тихой ненавистью, готовясь к урокам литературы…
Беда в том, что русские классики для детей не писали, если, не считать нравоучительных рассказов Толстого, а их лучше не считать и не читать (знаю, не все со мной согласятся). Конечно, есть стихи – их можно слушать, как музыку, не вдумываясь в слова. Но так же, как с музыкой, чья-то душа отзывается на трепет этих струн, а чья-то нет, и так бывает и с детьми, и со взрослыми.
Исключение – сказки Пушкина: перед их музыкой устоять невозможно. Но если вникать в содержание, то эти истории совсем не детские и довольно спорные с моральной точки зрения. Чего стоит один «Золотой петушок», когда-то входивший в программу внеклассного чтения для 5 класса. Два богатыря зарезали друг друга из-за девицы, отец потерял сыновей, петух до смерти заклевал старика. «В общем, все умерли», — как говорит герой хорошо известного фильма. Кроме того, ребенок непременно спросит, что такое скопец, и не каждый родитель готов это объяснить – не сам термин, а зачем с людьми такое делают. Другие сказки помягче, но и в них чувствуется безжалостное дыхание фольклора. Поэтому я бы читала их совсем маленьким детям, для которых это прежде всего чарующая мелодия, убаюкивающее заклинание: «В синем небе звезды блещут, в синем море волны плещут…».
А как быть с прозой? Русская классическая проза – это либо философия, либо любовь, либо описания природы, и последнее по умолчанию считается условно детской литературой. Точнее, литературой, подходящей для детей — не слишком острой, не слишком жесткой, не пережаренной, без косточек — безвредной, как манная каша. И такой же скучной. Не то чтобы дети не любят природу, но им неинтересно о ней говорить, она для них – поле чудес, где надо искать клады и приключения, а не любоваться рассветами и закатами. Поэтому «Бежин луг» воспринимается как текст для диктанта, и никто из младших и средних школьников не станет его читать по своей воле.
С русской прозой есть еще одна загвоздка: в ней слишком много нужно объяснять современным детям. Начиная с деталей – что такое облучок и зипун (Википедия нам в помощь, а то ведь сами не знаем), и кончая основным содержанием. Чем, собственно говоря, занимался Чичиков? Кто такой ревизор и почему его все боятся? Такое чтение вслух (потому что сам ребенок за эти книги не возьмется) превращается в бесконечные вопросы и ответы, в которых тонет и теряется все очарование русской литературы. А раз так, то какой в нем смысл?
Есть одно лекарство от этой беды, хотя, возможно, оно поможет не всем. Это Пушкин, «Капитанская дочка». Наверное, я пристрастна, потому что ее мне в детстве читала мама, и некоторые фразы до сих пор звучат в моей голове маминым голосом. И знаете что? Я уверена, что именно для маминых голосов она написана!
Я еле дождалась, чтобы начать читать ее своим детям. Точнее, сыну, которому на тот момент было восемь лет. Но четырехлетняя дочка тоже слушала, и даже, к моему удивлению, умудрялась следить за сюжетом, время от времени спрашивая: а что Маша? Маша ей была особенно близка.
В сущности, вся эта история близка детям, потому что им близок и кристально ясен принцип «Береги честь смолоду». Прямой и честный Петр Гринев, гадкий предатель Швабрин, грозный и благородный разбойник Пугачев, забавный хлопотун Савельич, робкая и застенчивая Маша… Эти персонажи знакомы и понятны ребенку, он сразу разбирается в их конфликте, отношениях, нравственном выборе. Цельность характеров, борьба добра со злом, испытания положительных героев, торжество злодеев и непременный счастливый финал, предваряемый появлением доброй феи. Все точно, как в критическом отзыве приписываемом ирландскому писателю Джеймсу Джойсу: «Не могу понять, как можно увлекаться столь примитивной продукцией — сказками, которые могли забавлять кого-то в детстве, о бойцах, злодеях, доблестных героях и конях, скачущих по степям с припрятанной в уголке прекрасной девицей лет семнадцати от роду, которая только и ждёт, что её спасут в подходящий момент».
Спасибо, дорогой Джойс! Да, это самая настоящая сказка, гораздо более увлекательная и нравственная, чем стихотворные сказки Пушкина с их языческими корнями. А каков язык! «В одно мгновение темное небо смешалось со снежным морем. Все исчезло. «Ну, барин, — закричал ямщик, — беда: буран!»… Я выглянул из кибитки: все было мрак и вихорь». Разве это не поэзия? И как тут не вспомнить «В синем небе звезды блещут…» А вот и сказочный фольклор: «Но я губил супротивника, а не гостя; на вольном перепутье, да в темном лесу, не дома, сидя за печью; кистенем и обухом, а не бабьим наговором».
Юмор «Капитанской дочки» тоже вполне прозрачен для ребенка: Петрушин «перевод» выражения «ежовые рукавицы», наивная хитрость неграмотного Пугачева: «Что ты так мудрено пишешь? …Наши светлые очи не могут тут ничего разобрать», даже простодушные оговорки Савельича: «Поцелуй злодею ручку». Да, в этой повести есть жестокие сцены, битвы, казни, но поверьте, в мультиках и компьютерных играх ваши дети видели и не такое.
Разумеется, многие вещи придется разъяснять, но все же здесь можно обойтись без экскурса в историю, как обошелся без него Пушкин, хоть он и изучал архивы о Пугачеве и даже написал о нем большой исторический труд. Но «История Пугачевского бунта» написана ради истины, а «Капитанская дочка» — для души. Марина Цветаева даже верила, что Пушкин так мечтал сам встретиться с Пугачевым, и в конце концов явился перед ним в образе Петра Гринева. А издатель Михаил Катков отмечал: «Капитанская Дочка» несравненно более знакомит нас с эпохой, местами с характером лиц и событий, нежели самая история Пугачевского бунта, написанная Пушкиным».
И теперь я жду, когда подрастет мой внук, чтобы читать ему перед сном эту сказку, повторяя певучие интонации моей мамы. Может быть, к тому времени у него родится сестренка, которая тоже будет слушать и спрашивать с серьезным видом: «А что Маша?». А пока мы с ним засыпаем под «Туча по небу идет, бочка по морю плывет…».