О хороших книжках, жизненных ценностях и «детском взгляде» на жизнь
Александр Киселёв – детский писатель и взрослый кандидат педагогических наук, автор нескучных учебников и не самой педагогичной книги о пиратах и учениках третьего «В» класса, серьёзный портретист героев Англии XV-XVII вв. и беззаботный приятель Храброго Ослика и его друзей, рассказчик реалистичной истории о Рождестве в оккупированном русском городке во время Великой Отечественной войны и абсурдистских историй об Одном мальчике – о превращениях жизни в слова и влиянии слов на жизнь, волшебных героях, по-настоящему живущих своей сказочной жизнью, несказочных премиях и о том, как хорошо уметь читать.
О взглядах на детскую литературу с Александром Киселёвым побеседовала писатель и журналист Мария Ушенина.
Мария Ушенина: Александр, у вас внушительный читательский и педагогический опыт. А что вы сами цените в литературе и в жизни (и что в итоге попадает в ваши книги, детские и взрослые)?
Александр Киселёв: Благодарю вас, Мария, за вопросы, над которыми, признаюсь, я не очень-то и задумывался. Ответы мои прошу не считать окончательными, к советам тоже не готов, к изречению истин – тем более.
Жизненные ценности – те же, что и для любого нормального человека. Мира хочется, друзей хороших, здоровья близким и себе, радости от работы, не зря прожитого дня… далее по списку.
Эти ценности универсальны, и в книгах они те же. Те же, но не так. Набоков говорил, что писатель – это рассказчик, учитель и волшебник. А пропорции этих составляющих у каждого писателя свои. Это справедливо и для читателей. Один ищет, чему учит эта книга, и возмущается, если не находит в ней дидактики. Другие предпочитают увлекательный сюжет. Третьи наслаждаются стилистическими красотами, словесной эквилибристикой, крылатой фразой.
Для меня литература – это хорошо рассказанная хорошая история. Или так: это обычная история, рассказанная необычно, но понятным языком. Волшебное рождается из обычного. Можно, например, посмотреть на обычную жизненную ситуацию глазами ребенка и рассказать о ней на языке ребенка.
И тут возникает вопрос, который по своей должности задаёт редактор: «А на какой возраст рассчитан ваш текст?» Кто из авторов его не слышал? Обычно после него следует вежливый отказ: написано хорошо, даже здо́рово, но непонятна целевая аудитория. И редактор прав, и ты соглашаешься. Не будешь же говорить: писал для себя, писал то, что сам бы хотел прочитать, но такой книги не было, вот и… Конечно, детское издание предполагает точное попадание в определенную возрастную нишу, и это уже не лирическая, а финансовая история. Хотя мой небогатый авторский опыт говорит о том, что на деле «целевой читатель» бывает разновозрастным. Понятно, что книги для дошколят могут читать школьники, это не удивительно. Удивительно, что бывает наоборот. У меня так с «Тремя солнечными волосками» получается. Много отзывов от мам 3-4-летних деток, хотя книжка рассчитывалась на школьников.
Мария Ушенина: Всё ли из того, о чём вы хотите поговорить, укладывается в рамки детской литературы?
Александр Киселёв: Очень популярно утверждение, что детский писатель имеет какой-то особый психологический возраст. Один говорит, что ему 8 лет, другой – что 6 или 10, и т.д. Мне кажется, что в этом есть какое-то (безобидное, конечно) кокетство. Ну не влезут взрослые дяди или тёти в 10-летнего. И довольно часто видишь в итоге не реального современного ребёнка, а воспоминания автора о своём детстве.
Конечно, надо знать современных детей (других-то нет) и общаться с ними не только на читательских встречах. Надо быть «в поле», знать их, так сказать, в боевой обстановке. Но даже и при этом свою взрослость никуда не спрячешь. И не надо.
Хорошие детские книги, как мне кажется, – это тексты двойного назначения. Они одинаково важны и для детей, и для их родителей. Но по-разному. Сразу вспоминаешь Н. Носова и Ю. Коваля. Кто-то назовёт другие имена. И это хорошо. Хорошо, что их много.
Мария Ушенина: А какую книгу сами ждёте?
Александр Киселёв: Очень жду новые книги от любимых писателей… Сначала на месте многоточия стояло двоеточие. Когда пошел четвёртый десяток имен, я остановился. Жаль, что не смогу перечислить всех. И как здо́рово, что не могу! Но особенно жду книги тех, кто по разным причинам давно не издавался. От всей души желаю им взять в руки свою, только что изданную книгу.
От себя жду новой рукописи. Скоро сказка сказывается, а пишется долго. Надеюсь, что напишу то, что понравится не только мне. Но будущее не любит, когда о нём говорят.
Особая боль – рукописи на договоре, томящиеся в издательствах, и которым давно бы пора, а там – тишина. Мёртвая или не очень – неизвестно. Ох… Кто переживал, знает. А переживали, думаю, все.
Книгу, которую жду в нашей литературе, описать нельзя. Потому что она должна быть такой, какой ещё не было, прорывной. Похожей на лучшие детские книги и не похожей на них. Вне навязших в зубах «серий», километровых фэнтези, трендов, отработанных и беспроигрышных сюжетных схем… С живыми, не картонными героями, живущими настоящей жизнью, даже если герои волшебные, а жизнь – сказочная.
Мария Ушенина: Как автор, чьи тексты попадают в премиальные списки, расскажите, пожалуйста, переживающим: есть ли жизнь вне премий?
Александр Киселёв: Жизнь вне премий, конечно, есть. Но с премией в кармане она как-то веселее.
Если можно, я бы переформулировал вопрос: какую роль играют премиальные конкурсы для пишущего? Уточню: те, на которых рассматриваются рукописи, а не книги. Для меня это был путь в издательства. Думаю, таков он и для большинства провинциальных авторов. Путь трудный и долгий. У меня он занял 10 лет. При том, что мои тексты были в шортах самых крупных конкурсов. И в «Заветной мечте», и в «Новой детской книге», и – многократно – в «Книгуру», и в Крапивинке, и в «Коре»… Попадание в шорт – это всегда признание качества и стимул. Но издательства предложениями не забрасывали. Видимо, они и не читают короткие списки. Но наступил момент, когда капля проточила камень, а количество перешло в качество. Готовы к такому? Тогда вперёд! Мне было не очень обидно, сочинение всякого-разного было не столько целью, сколько развлечением и отвлечением от основной работы, на которой проблемы поважнее авторского самолюбия.
Конкурсы важны и для накопления читательского багажа. Всегда ведь интересно, что и как пишут люди, прошедшие вместе с тобой в финал.
Лауреатство, как мне кажется, ничего не меняет. Ну, неделю попишут в СМИ, возьмут интервью, пригласят на какой-нибудь фестиваль. Может, добавят к твоему имени эпитет «известный». Даже смешно. «Известный в нашей луже». Не знаю, влияет ли награда на продажи, не в теме.
Мария Ушенина: Вопрос от фанатов: как вам удаётся писать так смешно про обычное и даже про несмешное?
Александр Киселёв: Возможно, детская литература и юмор немыслимы друг без друга. И то и другое в какой-то степени бегство от опостылевшей «взрослой жизни», которая на самом деле на 90 процентов состоит из условностей и церемониальных ужимок. Иногда сто́ит её выворачивать наизнанку, чтобы увидеть, где пустота, а где те самые «вечные ценности». И наивный детский взгляд на вещи вызывает целительный смех над несовершенством взрослого мира.
Ну вот, не хотел же говорить умное и пафосное! Не сдержался.
Мария Ушенина: Как автор, педагог и читатель скажите нам, пожалуйста: что хотел сказать автор и чему учит книга?
Александр Киселёв: «Что хотел сказать автор». Замечательный вопрос! Вопрос, который давно уже осмеяли и потоптали все кому не лень.
И всё-таки: что хотел сказать автор, если он что-то сказал? Ведь текст – это высказывание, не так ли? А если это высказывание, то с какой целью? Вот сочинил человек сказку о потерянном времени и рассказал её ребенку. Зачем? Чтобы развлечь? Да. Чтобы сказать, что время терять нельзя? Да. Чтобы спросить: а ты-то как, не теряешь время? Тоже да. Чтобы вселить в детскую душу веру во всё то, что мы называем добром и светом? Тоже да.
Чему учит книга? Что «надо, надо умываться по утрам и вечерам»? Конечно. И ничего плохого в этом нет. А ещё тому, что отличает человека от иных существ, – воображению. А ещё тому, что ребенок не понимает, но уже чувствует: что слово превращает обычную ситуацию в сложно построенную метафору жизни.
А ещё проще: возьмите и сравните читающего и нечитающего ребёнка. И всё станет ясно без всяких тестов.
О литературе в школе. Здесь позволю себе ужас что. Но заручусь на всякий случай поддержкой моего дорогого соавтора по школьным учебникам, специалиста по этому вопросу Елены Станиславовны Романичевой. Так вот, как-то, не сговариваясь, мы произнесли с ней одновременно кощунственную фразу: «Литература как школьный предмет себя изжила». Не буду комментировать, это надолго.
Что я читаю сейчас. «Тысячу и одну ночь». Очень поучительно. Вспоминаешь слова персонажа из советской комедии: «Всё уже украдено до вас». Всё, буквально всё – уже было в фольклоре и древней литературе. И вот на этой оптимистической ноте…
Интервью провела Мария Ушенина