Он считался детским писателем: писал книжки о зверушках — волках, медведях, лисах, котах… Все, что не связано со зверушками, в советских изданиях сокращалось. Не из-за цензуры. Просто считалось, что взрослые должны заниматься строительством коммунизма, им звери не интересны, а душещипательные странствия бездомных кошек оставим деткам. Но в детские умы он заложил мощный заряд гуманизма. Эрнест Сетон-Томпсон, англичанин по происхождению и канадец по жизни. Первый в мире эколог и скаут. Заядлый художник и естествоиспытатель.
Он жил среди дивной канадской природы. И первой книгой, которую написал в 23 года, стала «Жизнь лугового тетерева». Много ходил по охотничьим тропам — но без ружья, а с карандашом: он художник-анималист. Изучал звериные нравы и навыки. И пришел к тому, что полвека спустя делал в России его коллега Владислав Крапивин. Уралец создал юношеский отряд «Каравелла», учил морскому делу и искусству быть человеком — канадец организовал движение юных следопытов, придумал свой метод воспитания с названием, почти по Фенимору Куперу, «пионеринг», учил общению с природой и выживанию среди братьев меньших, но хищных. Сходство укрепляет и направление умов: Сетон-Томпсон тоже писал о мальчишках, игравших в романтические приключения, в повести «Маленькие дикари». Он был романтиком-практиком.
Конечно, главные его книги — о животных. Но человек, о чем бы ни писал, пишет о людях. Сетон-Томпсон неутомимо сравнивал, сопоставлял, противопоставлял. Смотрел на зверей как на носителей высшего разума — обладателей мудрых, отточенных самой природой инстинктов.
И потому его книги, в сущности, о свободе. От любого рабства, любой подчиненности, кроме законов природы, с которыми не спорят. У него хороши только вольные звери: лисы, медведи, олени, мустанги-иноходцы, кошки, которые гуляют сами по себе, сами решают, где им жить, и любой неволе всегда предпочтут свободу. Животные домашние — те, что служат человеку и с ним заодно — вызывают у него легкое презрение. Собака Гекла, которая с налитыми кровью глазами выслеживает чернобурого красавца-лиса Домино, — враг.
Ему прекрасно ведома наука расстановки капканов — и фигуральных, и буквальных. Не для того, чтобы ими пользоваться — чтобы их опасаться. Он изучил психологию зверей и то, что отличает от них человека — единственное животное, способное испускать дым и потому смертельно опасное. Знает звериный язык — язык запахов: знакомых — дружественных, незнакомых — таящих гибель. Он вдохновенно описывает звериную мимику — ту самую, которая, по убеждению близоруких, у животных отсутствует. Язык их пластики — то угрожающей, то атакующей, то умиротворяющей — кроткой, но всегда настороженной.
Виннипегский волк, окруженный сворой собак, обреченный, но не сдающийся и полный достоинства: «Изгиб его губ напоминал презрительную усмешку, хотя это был, вероятно, всего лишь обычный боевой оскал» — кому у кого тут нужно учиться, волку у человека или человеку у волка? В чем разница между волком и дворовыми псами? И он и они убивают. Но волк свободен и убивает для того, чтобы есть. Псы рвутся его убить, чтобы их потрепал по гривке хозяин. Он свободен и горд — они рабы, они жалкие.
…А вот повеса Поль Дерош убивает волчицу и ее волчат, согласно народному поверью, пощадив последнего. И тот вырос на цепи, в неволе, им забавлялись пьяные гости трактира. И только маленький сын трактирщика Джим понял душу волка, стал ему другом — и волк стал защищать человека. Это его свободный выбор.
Сила литературного слова в том, что оно определяет добро и зло самым непостижимым образом — интонацией, ходом межстрочной мысли. Читатель Эрнеста Сетона-Томпсона всегда на стороне зверя, вместе с ним ненавидя человека и его опасаясь, зная, что из всех существ это самое страшное, жестокое, коварное и несправедливое.
Субъективный подход? Нет, сфокусированный взгляд. Писатель-гуманист не против человека. Он против бесчеловечной жестокости. Он за любовь.
Волки задирали овец в Виннипеге — их нужно было уничтожать, но в поединке тренированных датских догов с волками мы на стороне волков. Вообще история виннипегского волка, врага людей, но друга детей, во всей серии — одна из самых щемящих. И любовь его к маленькому Джиму крепче любой цепи. Потому что любовь себе выбирают свободно.
А как увлеченно он описывает поединки животных, их диалоги! Скажем, черного кота с желтым соперником в «Королевской Аналостанке». Он первым обратил внимание на совершенство языков, которыми владеют животные. На изысканно сложное устройство их мышления — того самого, которое академик Павлов свел к простым инстинктам, на многие годы затормозив наше общение с природой. Любая книга Сетона-Томпсона — опровержение этой теории и школа человеческой зрелости.
Сегодня он был бы вдохновенным певцом движения «зеленых». И если бы беспечные взрослые время от времени возвращались к его «детским» книгам, как они перечитывают Хемингуэя, Мопассана, Чехова или Толстого, мы жили бы на значительно более гармоничной планете.
(Материал опубликован на сайте «Российской газеты» 14.08.2020)