Вот и настала пора попрощаться с нашими героями: Аней Шергиной, Андреем Лубоцким, Петей Безносовым, Лизой Дейнен, Дядей Федором, Лелей Абрикосовой… Начиная с первой главы, написанной Денисом Драгунским и опубликованной больше года назад, мы следили за их приключениями, неслышно следуя за ребятами и по московским улицам и переулкам, и по фантастическим дорогам, соединяющим сон с явью, а реальность с иллюзией. Благодаря нашим замечательным авторам, таким разным и непохожим друг на друга, мы вместе с героями романа «#12 Война и мир в отдельно взятой школе» влюблялись и страдали, ссорились и мирились, бесстрашно смотрели в лицо опасности и всегда находили выход из самых отчаянных ситуаций. И вот наконец-то настала пора выяснить, чем же все-таки закончилась операция по спасению школы №12 и что дальше случится с ее обитателями.
В заключительной главе, автором которой стал Дмитрий Быков, нас ждет новый персонаж – учитель литературы «двенашки» Алексей Львович Соболев. Развязку романа предваряют три известия: «прекрасное, изумительное и восхитительное». Анечка Шергина уверена, что начать стоит непременно с восхитительного…
Тут-то мы и узнаем, как именно ребята на самом деле пытались отстоять свою школу и задумаемся, может ли литература изменить сегодняшний мир или она «больше не работает»…
Глава двадцать четвертая
Эпилог
Дмитрий Быков
– Eh bien, mes princes, – так начал заседание своего литературного кружка Алексей Львович Соболев, для учащихся просто Львович, прихлопнув сверху толстую папку с коллективным романом десятиклассников. – У меня есть для вас три известия: прекрасное, изумительное и восхитительное; с которого начинать?
– С восхитительного! – крикнула Анечка Шергина, в чьем прелестном личике опытность боролась с невинностью и, пожалуй, уже побеждала.
– Восхитительное, mes amis, заключается в том, что ваш роман прочитали, – сказал Соболев с тем сдержанно ехидным выражением, с каким обычно хвалил; он умел сделать так, чтобы его похвала всегда воспринималась как снисходительная или как бы о чем-то умалчивающая.
– И сказали, что он не окончен, – предсказуемо вставил Лубоцкий.
– Отчего же, он вполне окончен и даже, пожалуй, растянут, – Соболев выдержал паузу. – Ваша книга понравилась и одобрена к изданию.
Класс, почти в полном составе посещавший литературный кружок, заорал, запрыгал и тут же дисциплинированно расселся по местам. Десятиклассники отлично умели дозировать все – экзальтацию, непосредственность и даже бунт, если бы он понадобился.
– Впрочем, – продолжал Соболев, – как раз с этим я вас не поздравляю, ибо в романе вашем есть все необходимое с точки зрения издательской конъюнктуры, а это не самый большой комплимент. В нем наличествуют и оккультные тайны Третьего Рейха, равно как и Кремля; и путешествия в подсознание, и роковые олигархи, выражающие тайную волю мировой закулисы, и даже строго нормированный социальный протест, без которого сейчас немыслима никакая коммерция. Это такая пряность, добавлять которую на всякий случай непременно следует – просто чтобы лет через пять, а то и раньше, говорить, будто вы и тогда уже все понимали.
– Но понимали же, – обиженно прогудел Безносов.
– Разумеется. Вы вообще очень старались, эта старательность вам скорее в минус, чем в плюс, но издатели оценили. Ясно, что сегодня ничего нового не выдумаешь, и потому вы воспользовались матрицей «Войны и мира» – романа настолько же популярного, насколько и позабытого; вы щегольнули по крайней мере тем, что помните Баздеева. Это, впрочем, предсказуемо: если в классе есть Безносов, естественно, что мысль его обратится к Безухову. Из всех нынешних примочек вы обошлись только без вампиров, но это был бы полный уже треш. В вашей книге есть все приметы современного романа, успешного ровно настолько, чтобы его прочитали и на другой день забыли: обратите внимание, что у вас ни на секунду не возникают представители так называемого народа, они же посланцы грубой реальности.
– То есть как! – возмутился Лубоцкий. – А свадьба? А народный фотограф?
– В них не больше народности, чем в фильме «Кубанские казаки», – отмахнулся Соболев. – Или «Брат-2», если вам это ближе. Лубок, дорогой Лубоцкий, – хорошая вещь, но называть его высоким искусством наивно. Впрочем, вас извиняет то, что в реальности этот самый народ тоже безмолвствует, и о чем он там думает – мы понятия не имеем. Даже временно просыпаясь, как в Хабаровске, он неспособен артикулировать свои требования и отделывается невнятными, бессмысленными кричалками. Выходить на улицу и кормить голубей ему нравится, а сказать нечего. Да и о чем говорить, если жизнь его состоит из бессмысленной работы на дядю, смотрения телевизора и таких вот свадеб с идиотским советским обрядом похищения невесты, которая давно переехала с женихом на съемную квартиру?
Шергина хихикнула.
– Так что поздравляю, в вашем романе все, как у людей, и именно поэтому в сентябре вы будете всей командой вычитывать гранки, производить косметические сокращения и подписывать коллективный договор, а после публикации – аккурат к книжной ярмарке нон-фикшн – получите на рыло по тридцать тысяч рублей, что с точки зрения ваших бюджетов смешно, но, согласитесь, престижно.
Дружное и столь же предсказуемое «Вау!» было ему ответом.
– Нельзя ли теперь превосходное известие? – подала голос Лиза.
Продолжение здесь (двадцать четвертую главу ищите по ссылке в оглавлении)
Дмитрий Быков в представлении не нуждается. Один из самых популярных писателей современной России родился в Москве, окончил школу с золотой медалью, а следом – факультет журналистики МГУ (кафедра литературной критики) с красным дипломом.
Удостоен премии «Большая книга» за биографию Бориса Пастернака в серии ЖЗЛ. Автор таких произведений, как «Остромов, или Ученик чародея», «Июнь», «ЖД», «Списанные», «Был ли Горький?» и др.
Поэт, публицист. Преподает литературу в одной из столичных школ.