• 12 мая 2020
  • Автор:
  • Фото:Художник Валентин Майский

Удивительное происходит не только в романе-буриме «#12 Война и мир в отдельно взятой школе», но и вокруг него. Практически сразу после публикации предыдущей главы в наш почтовый ящик прилетело письмо: «Добрый день! Давно слежу за вашим проектом и очень захотела принять в нем участие. Решила рискнуть – отправляю уже написанную 22 главу. Не сочтите за дерзость. Понравится – публикуйте и ни о чем меня больше на спрашивайте. Не понравится – так тому и быть, останется мне на память. С приветом, Антонина Книппер».

Мы прочитали —  и нам понравилось. Хотели поближе познакомиться с Антониной Книппер, но ответа так и не дождались. Решили – публиковать и не спрашивать, как о том и просил таинственный автор. Ведь недаром герои романа учат нас не переживать по пустякам и воплощать в жизнь то, что задумали.

Главная героиня очередной главы — наша старая знакомая Лиза Дейнен. Растерянная. Запутавшаяся. Влюбленная. Ее волнует, улеглась ли Волна, вернув все к начальной точке, или затаилась, чтобы окончательно накрыть этот мир с головой. Но куда больше проблем метафизических мучает Лизу вопрос, может ли она по-прежнему считать Андрея частью своей жизни или он потерян для нее навсегда…В поисках ответов Лиза отправляется в гости к своей давней приятельнице — Марье Алексевне Хованской.

Глава двадцать вторая
Что скажет Марья Алексевна?
Антонина Книппер

Дверь с грохотом захлопнулась. Стало темно, как в погребе: свет в подъезде почему-то не горел. Лиза постояла пару минут, чтобы глаза привыкли, хотя никакой необходимости в этом не было: по дому, где живешь с рождения, можно ходить и с закрытыми глазами. Маршрут, выверенный годами. Семь шагов до первого лестничного пролета. Пять ступенек вверх. На третьей ступеньке снизу – глубокая выбоина слева, у перил. Затем еще пять шагов вперед. Лифт. Кнопка справа. Другой вопрос, что именно сейчас идти никуда не хотелось. Или не моглось. Да и ее ли это, собственно, дом? И она ли это вообще? Сейчас Лиза не взялась бы ничего утверждать наверняка. Привалилась к стене и медленно сползла вниз, прямо в ноябрьскую слякоть, что каракатицей заползла в подъезд и утробно чавкала под ногами. Пахло сыростью и кошками. Дейнен ненавидела кошек, у нее на них с детства аллергия. «Я Лиза Дейнен. Я ненавижу кошек», – громко сказала Лиза. «А мы ненавидим Дейнен, мяу», – тут же передразнила сама себя и судорожно зажала рот ладонью, чтобы не завыть, раззявившись по-бабьи.

***

— А ты ему, собственно, кто? – старуха-регистраторша, похожая на облезлую болонку, приняла стойку сторожевой овчарки.

– Сестра, – Лиза умела врать убедительно, как-то даже отрешенно, для этого нужно было всего лишь, не мигая, смотреть собеседнику в переносицу.

– Много вас тут таких ходит, сестер, – пролаяла бабка, мелко тряся поредевшими кудельками. – Многодетные, что ли?

– Семеро нас у мамы, – кивнула Лиза. – Трое белых, трое негритят и один китайчонок. Только мы его обратно в Китай отправили, а то он всех летучих мышей в округе переловил, теперь самим есть нечего.

Овчарка, которая болонка, тяжело задышала. Не дав ей опомнится, Лиза обогнула стойку информации и решительно направилась к лифту – отделение кардиологии находилось на пятом этаже.

Длинный больничный коридор был пуст. Только в самом конце его маячили два силуэта. Шерга и Абрикосова. Эта-то что здесь потеряла?! Первое желание – развернуться на пятках и нырнуть в пасть застывшего в ожидании лифта – пришлось подавить. Лиза набрала полную грудь воздуха и стала подниматься на свой Аркольский мост.

– Здравствуй, Анна! Здравствуй, Элен! – ледяная вежливость «уровня Бог» была сейчас необходима, как никогда. Лиза еле сдержалась, чтобы не опуститься в глубоком книксене. Но вовремя вспомнила, что театральные жесты – оружие Шерги, сама же она владела им неважно.

– А, Бобер, и ты тут, – Шерга мазнула по ней взглядом и брезгливо поморщилась.

Лиза тяжело сглотнула. В висках запульсировало. И не в том дело, что ей, как грязную скомканную салфетку, метнули в лицо обидную детскую кличку. Точнее, не только в этом. Шергина уже сто лет ее так не называла. С чего бы Ане, незримо повзрослевшей за последние недели словно бы на целую жизнь, вдруг снова вспоминать это старое дурацкое прозвище? Лиза перед ней ни в чем не провинилась. В конце концов, кто тут у кого парня увел… Нет, все не то. Здесь что-то еще не сходится. Не сходится, а расходится. В носу отвратительно закололо, словно от напряжения вот-вот хлынет кровь. Брови! Ну, конечно же! Брови! Шерга же совсем недавно при невыясненных обстоятельствах сбрила их начисто. И из своего загадочного вояжа, про который так никому ничего толком и не успела рассказать, вернулась эдакой готической дивой с портрета Рогира ван дер Вейдена – не хватало только остроконечного колпака. Теперь же брови, светлые и пушистые, как ни в чем ни бывало покоились на прежнем месте.

– Аня, – Лиза постаралась, чтобы голос не дрожал. – А как ты смогла так стремительно… эм-м-м… реанимировать свои брови?

– Дейнен, с тобой все в порядке? Ты о чем вообще? – Шергина удивилась и вполне искренне.

– Ты же их сбрила совсем недавно! Они не могли… так быстро…

– Are you crazy, my poor girl?! – Аня с недоумением обернулась к Абрикосовой, ища у нее поддержки. – Ты что рехнулась, бедняжка? – перевела на всякий случай. – Какое «сбрила», что ты городишь?

Абрикосова закатила глаза и выразительно пожала плечами.

Перед глазами у Лизы заметалась черная мошкара. Кончики пальцев онемели. Что-то невидимое, необъяснимо огромное наступало на нее из ниоткуда, окружало, со свистом высасывая кислород из легких.

– Лёля, а где Петя? – чувствуя, что слабеет, Дейнен попыталась зайти с другой стороны и все же нащупать в этой Гримпенской трясине хоть какую-то точку опоры.

– Безно-о-с? – Лёля зачем-то вытянула «уточкой» и без того пухлые губы, точно собиралась сделать селфи с хештегом #я_в_шоке. – А чё я знаю?

— Тебе ведь он, кажется, нравился.

– Мне-е-е? – хештег #я_в_шоке стремительно превратился в #возмущение365. – Этот нищеброд с кнопочной «Нокией»? Нравился? Мне? Дейнен, в больничку сходи, головку проверь.

– Да она уже и так в больничке, — захихикала Шерга.

– Ой, то-о-чно, девчуля, так ты по адресу, — хештег #я_у_мамы_остроумная переливчато засиял на белоснежном абрикосовском лбу.

Продолжение здесь (двадцать вторую главу ищите по ссылке в оглавлении)

РАССКАЗАТЬ В СОЦСЕТЯХ