Детектив как жанр массовой литературы приобрел популярность в Европе и Северной Америке на рубеже XIX—XX веков. Пика популярности он достиг в первое десятилетие ХХ века. Читательской аудиторией, наиболее увлеченной этим жанром, были подростки. Детективы об американском «короле сыщиков» Нате Пинкертоне появились в Германии в дрезденском издательстве Адольфа Эйхлера. Примечательной особенностью книг о Пинкертоне была серийность, что значительно увеличило их популярность. Прототипом историй был настоящий американский сыщик по имени Алан Пинкертон. Эйхлер придумал нового персонажа, хитрого и расчетливого американского детектива Ната Пинкертона, местом действия новых детективов оставалась Америка.
В России детективы о Нате Пинкертоне достигли популярности в первые два десятилетия ХХ века. Начиная с 1907 года подростки с нарастающим интересом читали детективы о Нате Пинкертоне. Проведенные в ряде гимназий опросы показали, что 80% учащихся относились к «сыщицкой литературе» с интересом. Однако не только гимназисты, принадлежащие к среднему классу, читали Пинкертона. Дети разного социального происхождения оказались в числе его почитателей, в том числе и беспризорные подростки, потерявшие семью в ходе Первой мировой войны и русской революции.
Это показывают опросы библиотекарей, которые в начале 1920-х годов изучали читательские предпочтения беспризорных детей. Пинкертон на целое двадцатилетие стал главным героем детского чтения.
Что говорили об этом повальном увлечении педагоги? Виктор Сорока-Росинский, один из выдающихся российских педагогов своего времени, в 1910 году противопоставляет времена, когда читатели с большим интересом читали рыцарские романы и воспитывали в себе понятия чести и достоинства, и современное ему время, когда героями детского чтения стали сыщики и убийцы: «Увлечение стало опасным, требовало особого внимания. И чего только не делали в иных школах: учеников увещевали, беседовали с ними, запрещали чтение, прибегали к наказаниям, даже к вызову родителей — и все напрасно: ученики все-таки читали».
В то время как большинство педагогов негативно оценивали увлечение переводными детективами, некоторые, такие как Виктор Сорока-Росинский, пытались понять его причины. Сорока-Росинский возглавит в 1920-е годы эксперимент по созданию школы для малолетних преступников (знаменитая Школа им. Достоевского). Его интерес к психологическим причинам увлечения литературой о сыщиках и ворах тесно связан с его интересом к психологическим девиациям детей-преступников. Сорока-Росинский утверждает, что литература о Нате Пинкертоне «антихудожественна, грязна, безнравственна <…>, свидетельствует о низком духовном развитии». Затем педагог задумывается над очевидным вопросом: если это так, то значит и дети такие? В. Сорока-Росинский никак не может согласиться с этим предположением: «Было бы слишком несправедливо утверждать, что наши дети настолько испорчены. Можно говорить лишь о неустойчивости их психики, о неразвитости эстетических и этических требований».
Предлагая свое объяснение феноменальной популярности книг о сыщиках у детей, Сорока-Росинский ссылается на лекции по экспериментальной педагогике Эрнста Меймана, который изучал «детские идеалы» и установил, что дети хотят «сделаться богатыми, приобрести деньги и вообще жить, не работая и пользуясь всеми благами». С опорой на монографию Роберта Гауппа В.Н. Сорока-Росинский рассуждает о подражании (в том числе и отрицательным примерам взрослых) как способе внутреннего развития ребенка, а вслед за Г.Х. Шнайдером интерпретирует склонность к воровству у третьеклассников как естественную потребность возраста. Все эти обоснованные наблюдения приводят его к радикальному решению: необходимо запретить книги о сыщиках.
В основе такого решения — прямолинейное понимание особенностей детского подражания героям. Сорока-Росинский опасается, что дети будут подражать ворам, убийцам, грабителям и проституткам, как когда-то они играли в ковбоев и индейцев. В своей статье «Нат Пинкертон и современная литература», опубликованной в 1908 году, Корней Чуковский негодует, что дети влюбляются в главного героя, у которого «вместо души — кулак, вместо головы — кулак, вместо сердца — кулак — и действие этого кулака от него только и требуется». Как педагоги, так и критики считали, что дети будут подражать отдельным персонажам, недооценивая воспитательный потенциал жанра в целом. Такое мнение высказывали и немецкие педагоги, эту же позицию разделяли и их российские коллеги. Немецкие педагоги настаивали на негативном влиянии детективных историй на юных читателей и видели прямую корреляцию между чтением детективов и совершением преступлений.
Уже в наше время социологи литературы, в частности, Лев Гудков и Абрам Рейтблат, показали, что «основная функция детектива — дать читателю возможность «попробовать» (в воображении) социально запрещенные пути к достижению высоко ценимых им благ и убедиться в ложности подобного выбора из-за неизбежного наказания. Через показ нарушения социальной нормы и последующего его восстановления детективный жанр добивается укрепления этой нормы в сознании читателей». Отсюда вытекает очевидное следствие: вероятней всего, детектив имел противоположный эффект, чем считали российские педагоги и более чем подходил для детей.
Дети еще не умеют твердо отличать добро и зло, и для них детектив как раз подходящая литературная форма для донесения этой оппозиции. Ролевая игра в индейцев (о которой педагоги тоже писали), как и игра в сыщиков, развивается как ближайшее следствие после прочтения книги. Однако из-за того, что в 1910-е годы изучение подростковой психологии и психологии преступности только начиналось, педагоги еще не располагали достоверными данными о причинах распространения преступности. Тем не менее им казалось, что запрет сыщицкой литературы снизит распространение безнравственных образцов в детской среде, а значит и преступность.
Была и другая причина, помимо социальной или психологической, по которой педагоги настаивали на запрете «пинкертоновщины». С их точки зрения такая беллетристика была весьма малохудожественна, что считалось педагогами очень серьезным недостатком. Под малохудожественностью в начале ХХ века в России понимали отсутствие достоверности. Российские педагоги начиная с XIX века отдавали свое предпочтение именно реалистическому типу письма, достоверному и узнаваемому изображению окружающей ребенка жизни. И при этом реализм как титульный литературный стиль России, переживший расцвет во второй половине XIX века, на рубеже XIX-ХХ веков, стремительно терял свои позиции в глазах элитарного читателя и критика. Реализм уступал место как различным разновидностям модернизма в элитарном чтении, так и формульной литературе в массовом чтении.
Педагоги были против обеих ветвей развития литературного процесса в России. Они не смогли принять художественный мир модернизма с его интересом к мистике и сказкам, уже с середины XIX века резко критиковали сказку как жанр для детского чтения.
Эта позиция была весьма устойчивой, и ее авторитет сохранялся до середины ХХ века. Педагоги протестовали против любых формульных жанров: от сказки до приключенческого романа и, конечно же, детектива, который пришел в детское чтение уже в начале ХХ века. Таким же образом они протестовали и против научной фантастики. Единственное, что удовлетворяло педагогов, — это художественный мир, лишенный нравственных контрастов.
Третьей преградой, которая на протяжении десятилетий препятствовала полноценному развитию детективного жанра в русской детской литературе, был неподконтрольный индивидуализм главного героя детективного жанра.
На протяжении всего сюжета главный герой детектива действовал как индивидуалист, который не нуждается в одобрении и не ищет ничьей поддержки: сыщик демонстрирует уникальную прозорливость и энергию; никогда не нуждается в помощи других, а потому лишен способности иметь друзей или коллег; не способен на личное влечение, а значит и на семейные связи. В конечном счете такой тип героя символизировал торжество индивида над обществом. Такой индивидуализм плохо соответствовал идеалу коллективистского воспитания, столь важного для коммунистической педагогики. В советской педагогике 1920-1930-х годов доминировала концепция воспитания ребенка в коллективе. Любое личное стремление должно было быть подчинено интересам других, а индивидуальные амбиции рассматривались как второстепенные в сравнении с интересами коллектива.
В Европе и Северной Америке детективная литература для детей так же переживала трудные времена, так как жанр должен был преодолеть педагогическое сопротивление, прежде чем окончательно утвердиться как неотъемлемая часть детского чтения. В Германии педагоги так же критиковали негативное влияние жанра на читателей-подростков, осуждая эту литературу за безнравственные поведенческие образцы и пропаганду преступности. Немецкие педагоги напрямую обращались к издательствам, книжным магазинам и библиотекам с просьбой и требованием остановить распространение детективных историй среди юных читателей. Однако все их усилия не смогли парализовать производство и распространение этой литературы.
По статье Светланы Маслинской « Нат Пинкертон в России: об одной жанровой лакуне в русской детской литературе» с разрешения редакции журнала….