Михаил Визель, шеф-редактор сайта «Год литературы»
Отрочество – важнейший период в жизни любого человека: в этот период мальчики и девочки выламываются из своих семей, в этот период закладываются их личные, а не семейные вкусы и предпочтения: гастрономические, музыкальные, сексуальные… и читательские. Причем последние выражены сильнее всего. Если мальчик впервые поцеловался с пухловатой блондинкой – это еще не значит, что его всю жизнь будут привлекать физически только крупные блондинки; но книги, прочитанные в отрочестве, врезаются в память на всю жизнь. Поэтому самовыбор (и самоограничение!) для чтения, может быть, важнее, чем самоограничение… ну, вы поняли. Советы, которые взрослый человек дает подростку, отличаются двумя свойствами – они, во-первых, совершенно разумны, а во-вторых, совершенно бесполезны. Со времен Гильгамеша, всё видавшего, и царя Соломона, всё знающего, каждый проходит этот путь сам. Но, помня об этом, всё-таки попробуем расставить на нём вешки.
1. «Приключения Гулливера» Джонатана Cвифта. Эта книга прочно перекочевала в детскую литературу, и напрасно: она вовсе не о смешных лилипутах и громоздких великанах, а об относительности наших понятий о большом и малом, великом и смешном.
2. «Королевская аналостанка» Эрнеста Сетона-Томпсона. Многие книги из советского детского канона переводной литературы – «Три мушкетера», «20 тысяч лье под водой» – сейчас вызывают недоумение, но к этой небольшой повести оно не относится. Жизнь уличных кошек за последние сто лет практически не изменилась, в отличие от наших представлений о подводных лодках и уместности затевать на улице пьяные разборки. Но не нашлось того, кто с таким же юмором и реализмом, без малейшей умилительности, ее описал.
3. Письма жене Александра Пушкина. Немного странно рекомендовать в качестве обязательного чтения частную, интимную переписку – но невозможно не согласиться с Тургеневым, первым публикатором этой переписки: если бы от Пушкина до нас не дошло ничего, кроме его писем, было бы видно, какой это незаурядный человек. Переписка с женой – сначала юной девушкой, за которой поэт имеет честь почтительно ухаживать, потом невестой, потом молодой женой и, наконец, с взрослой женщиной, многодетной матерью – настоящая школа чувств. Школа той самой «этики и психологии семейной жизни», которую так бездарно пытались «проходить» в советской школе.
4. «Избранник» Хаима Потока. Еще более странно рекомендовать книгу, вышедшую в моем переводе, но я потому-то и взялся за перевод, что, если бы смог прочитать ее лет в 14, моя жизнь пошла бы куда прямее. Она не о двух течениях в иудаизме, как может показаться, и не об Америке. Она о том, как важно делать свой выбор, не полагаясь слепо в этом на свою семью. И как, делая свой выбор, все-таки не рвать с семьей.
5. «Проблема Верволка в средней полосе» Виктора Пелевина. Прозрачный, можно сказать, прямолинейный рассказ классика постмодернизма о своем пути, об интуитивном и рациональном… и о первой любви.
6. «Люди как боги» Герберта Уэллса. Относительно малоизвестный роман великого визионера, в котором он пытался нащупать свой путь в свой коммунизм, не только с человеческим лицом, но и с человеческой душой. Ленин поднял Уэллса на смех – но по прошествии ста лет мы всё ближе к тому обществу, контуры которого набросал Уэллс, а не Ленин.
7. Рассказ «Роза Парацельса», сборники рассказов «Вымышленные истории» и «Алеф» Хорхе Луис Борхеса. Борхес – автор не для всех; но если вам окажется близок тип его мышления, ярко выраженный в крошечном позднем рассказе-притче «Роза Парацельса», смело беритесь за более ранние сборники: вы поймете, насколько вторичны по отношению к нему и Коэльо, и даже Кастанеда.
8. Дневники Франца Кафки. Когда тебе плохо – нет ничего более жизнеутверждающего, чем узнать, что кому-то еще хуже. Особенно когда этот «кто-то» – признанный классик.
9. «Демиан» Германа Гессе. В связи с Гессе обычно вспоминают, что совершенно справедливо, «Степного волка», но мне кажется важным начать именно со вздернутого послевоенного «Дамиана» – в котором появляется грозный гностический образ птицы Абраксас.
10. «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова. Что тут надо добавить? Скучен тот мальчик, который никогда не отождествлял себя с Мастером. И безнадёжна та девочка, которая никогда не думала о себе, как о Маргарите. Надо читать. Но всё-таки помнить, что самые эффектные, самые растиражированные фразы из этого романа произносит ни кто иной, как сам Отец лжи.