Писатель, актёр и поэт Дмитрий Сиротин не так давно стал полуфиналистом премии Чуковского со сборником «СтиКОТворения», а в конце лета в издательстве «Волчок» у него вышла повесть для подростков «Родинка на щеке». Нам удалось поговорить с автором и узнать больше о его творческом методе, источниках вдохновения и малой родине.
Главное — искренность
— Дмитрий Александрович, вы пишете и стихи для детей, и прозу. А что вам больше нравится писать и почему?
— Трудно сказать, что именно больше нравится. Легче мне даются стихи. К ним я просто привык, потому что поэзией занимался много лет, а к прозе обратился относительно недавно. Конечно, и раньше были попытки писать рассказы. Но всерьёз я погрузился в нестихотворные жанры где-то 3-4 года назад. Мне кажется, сейчас у прозаиков есть преимущество — им легче напечататься. По крайней мере, скажу по своему опыту: некоторые стихи я не мог издать много лет, а повесть вышла уже через несколько месяцев после того, как я её закончил.
— Вы говорите, что с прозой легче издаться. Как вы думаете, с чем это связано?
— Думаю, что это связано с восприятием родителей и, как следствие, издателей. Многие считают, что детских стихов написали и так уже много. Что существуют Михалков, Маршак, Барто, Чуковский, несколько современников наиболее популярных — и всё, якобы достаточно. С некоторых пор меня тоже знают многие редакторы. Тем не менее, как только дело доходит до издания поэзии для детей, сразу начинаются сомнения из разряда: «Стихи хорошие, но родители ещё не очень знакомы с вами как с автором, и вряд ли мы сможем их продать». Получается замкнутый круг. Нужно же издать, чтобы родители познакомились! (смеётся). Ещё у меня был случай, когда мне сказали: «Всё отлично, но стихи не совсем детские».
— А почему издатель так сказал, как вы думаете?
— Когда я смотрю, какая детская поэзия сейчас публикуется, у меня возникает чувство, что многие боятся юмора, шутки… что не так поймут. Я же пишу в основном юмористические стихи. И они часто, что называется, двухадресные. У меня весь цикл так и был озаглавлен — стихи для детей и их родителей. То есть, там присутствует второй план для взрослых, которого, как мне кажется, немного боятся издатели. Проще же с произведениями, где всё чистенько. Допустим: зайчик вышел погулять, погулял, вернулся назад. Грамотно, технически хорошо, без вторых и третьих планов. Мамы будут покупать, бабушки. А у меня где-то проблемы взрослые через призму детского восприятия, где-то юмор… Но мне повезло на самом деле — в последние годы у меня вышло несколько сборников, вот сборник «СтиКОТворения», например, с иллюстрациями Вали Дёгтевой.
— Сборник «СтиКОТворения» попал в длинный список премии Чуковского.
— Да. А я не мог его опубликовать нигде лет десять, как раз всё по тем же причинам. Это говорит о том, что предрассудки из серии «дети не поймут юмора» — они на деле не очень оправданы.
— Вы не только литератор, но ещё и актёр, вы играете в театрах для детей. Помогает ли актёрское мастерство писать и если да, то как?
— Я фактически начинал с театра, ещё школьником. Поэтому вольно или невольно, пишу как актёр — отыгрываю реплики персонажей. По крайней мере, с прозой у меня всегда выходит как будто для театра: я представляю мизансцену, монологи, диалоги. Да и стихи пишу тоже часто с диалогами, фактически маленькие пьесы. Некоторые так и называются: «Разговор со страусом», «Разговор с бабушкой». Когда приходит в голову строчка или идея, то я словно впрыгиваю, как в роль, в образ персонажа: ребёнка, или взрослого, или животного. Соблюдаю при этом, конечно, технику, но именно войти в образ мне не очень сложно.
— А что для вас в творчестве самое сложное?
— Творчество — это вообще нелегко. Со стороны иногда кажется: «Да ерунда, чего там…». На самом деле чем больше ты знаешь о том, как писать, тем это сложнее. Конечно, мне приходилось встречаться с авторами, которые, не особо зная технику, просто рифмуют «играть» и «гулять» — и их вроде бы ничего не смущает. Я такого себе позволить не могу: некрасиво же, грубо. Писать — это работа, как и всё остальное. На неё тратится время, что-то потом переделывается, перечитывается. Например, оказывается, что строфа лишняя, и надо её убрать. Но в итоге, конечно, приятно, когда что-то получается, а если кому-то ещё твоё творчество понравилось, то тем более радуешься.
— Недавно в издательстве «Волчок» у вас вышла повесть «Родинка на щеке» — о мальчике, который попадает в психиатрическую больницу фактически из-за непростой подростковой влюблённости. Расскажите, как к вам пришла идея этой повести?
— Идея пришла частично из историй знакомых, а частично из личного опыта и наблюдений. У меня не было задумки, что герой попадает в больницу именно от неразделённой любви. Неудачная влюблённость — только один из факторов. Например, ещё у героя нет отца. Меня беспокоит эта тема, потому что сейчас довольно много и просто одиноких ребят, и детей из неполных семей. Я же преподавал и преподаю в театральных кружках, так что видел немало детей, в том числе с психическими особенностями, и решил попробовать вжиться в образ такого героя. Когда это удалось, то я начал писать на удивление быстро. Конечно, у меня был план, потом я многое корректировал, но в процессе как будто кино прокручивалось перед глазами. Ещё мне очень хотелось дать надежду, несмотря на всю серьёзность происходящего с героем. Чтобы люди, которые попали в похожую ситуацию или вдруг страдают похожими заболеваниями, не опускали руки. Может быть, книга станет подспорьем для кого-то, кто её прочитает — это была бы для меня большая радость.
— Да, видно, что в книге у героя в конце есть надежда на более счастливую жизнь, а в чём она может по-вашему заключаться?
— У повести открытый финал, поэтому, если говорить официально — я не знаю (смеётся). Думаю, что для героя лучший выход — продолжать терапию и держаться за то хорошее, что у него есть: мама, стихи. В конце книги, по большому счёту, об этом и говорится. Да, там действительно непонятно, ответит ему отец или нет. Скорее всего, нет. И герой будет всю жизнь возвращаться к этим воспоминаниям, учитывая, какой у него характер. Знаете, актриса Светлана Копылова прочла весь текст повести на видео и выложила запись, за что я ей, конечно, очень благодарен. Под её видео было множество разных комментариев. Кто-то видит у этой истории счастливый конец. Кто-то наоборот считает, что ребёнок несчастный, беспомощный и нездоровый, а отец не откликнется. Такая полярность мнений мне симпатична. Лучший же выход в том, чтобы продолжать жить, несмотря ни на что. И в книге, и в реальности.
— В «Родинке на щеке» действие происходит в Воркуте, и вы сами родом из Воркуты. Насколько я знаю, это один из самых северных городов России, и в средней полосе он оброс целыми легендами. Можете рассказать о какой-нибудь особенности Воркуты? Что вам нравится в ней, а что не очень?
— Я родился и жил в Воркуте до 33 лет. Мои дедушка с бабушкой были репрессированы и сосланы туда при Сталине. Потом их реабилитировали, но они остались, не уехали. Воркута — действительно один из самых северных городов мира и самый восточный город Европы. Что мне в ней больше всего нравится — это, конечно, люди. Воркутинцы с одной стороны очень спокойные, сдержанные, а с другой стороны — отзывчивые. Некоторые до сих пор мне пишут, вспоминают, как я когда-то играл в театре, а они были ещё совсем юными зрителями. В общем, Воркута — суровый климат в плане природы, но приятный климат в плане людей. Возможно действительно из-за холода, образно говоря, все жмутся друг к другу, чтобы вместе было теплее. При этом в Воркуте совершенно непригодная для жизни среда — страшные морозы, метели и темнота почти круглый год. Светло только летом, когда белые ночи, как в Петербурге. Но если там родился, не особо это всё замечаешь. Потом уже вырастаешь, ездишь в другие города и постепенно понимаешь, что можно жить по-другому. И всё равно — где детство, там, как правило, всегда хорошо.
— У вас сейчас готовятся ещё какие-то произведения в прозе?
— Скоро должна выйти повесть «Возьмёт и прилетит» в издательстве «Самокат». Она была на самом деле написана ещё два года назад и являлась своего рода предварительным произведением к «Родинке на щеке». У этих повестей есть некоторые общие моменты. «Возьмёт и прилетит» — тоже о Воркуте, тоже у героя проблемы, но другие. Про любовь там почти ничего нет. Я много где вставляю северные реалии, потому что мне слегка обидно за город. Родом из Воркуты немало талантливых авторов — Эдуард Веркин, сценарист фильма «Зимний вечер в Гаграх» Александр Бородянский. Но у них в произведениях наш город обычно упоминается вскользь, а мне хочется Воркуту описать, представить.
— А чего в целом, как вам кажется, сейчас не хватает в русской детской литературе?
— Мне кажется, что не хватает честного разговора с подростком. У нас всё ещё часто пишут свысока. То есть, нередко встречается взгляд взрослого, который с большим или меньшим успехом пытается стать ребёнком. Бывает, что вроде бы всё прекрасно, грамотно, и тема выбрана душещипательная… А смотришь и думаешь: подросток так не скажет. Когда я пишу диалоги, то всё проговариваю, по десять раз меняю фразу. Меня даже упрекали за любовь к парцелляции. Но люди же часто прерываются в речи в реальности. Мне кажется, это важно… Нет, конечно, в художественной литературе не может быть всё как в жизни, но, тем не менее, мне нравятся такие приёмы. Я себе даже сделал памятку, где написано: «Главное — искренность». Как у Шукшина — макать перо в правду. Тогда читатель понимает и чувствует, о чём он читает.
Другие статьи по теме:
- Дмитрий Сиротин. Королевство имени бабушки
- Человек, подаривший нам «Улыбку»
- Михаил Яснов: «Детская поэзия пишется в состоянии счастья»